Масленица — традиционный русский праздник.
Праздник прославления жизни
Масленица – традиционный русский праздник, отмечаемый в течение недели перед Великим постом, имеющий традиции и обряды из старорусской мифологии. Символ праздника – солнце, оно имеет главное значение при встрече весны. Солнце несет тепло, от которого пробуждается природа. Солнце представляется блинами, которые традиционно пекут во всех семьях. Люди поедают блины с различными начинками в огромных количествах. Во время гуляний на Масленицу происходит бурное веселье: люди танцуют, поют шутливые песни, катаются на санях, устраивают кулачные бои. Олицетворением и апогеем праздника выступает сжигание чучела Масленицы, которое символизирует жертвоприношение для избавления от любых бед и невзгод, а также окончание зимы, радость жизни, возвращение весны и естественно начала сезона плодоношения.
Масленица описывается в русской литературе
В книге Александра Куприна «Юнкера» описывается
«А сколько блинов съедается за Масленую неделю в Москве – этого никто никогда не мог пересчитать, ибо цифры тут астрономические. Счет приходилось бы начинать пудами, переходить на берковцы, потом на тонны и вслед за тем уже на грузовые шестимачтовые корабли.
Ели во славу, по-язычески, не ведая отказу. Древние старожилы говорили с прискорбием:
– Эх! Не тот, не тот ныне народ пошел. Жидковаты стали люди, не емкие. Посудите сами: на блинах у Петросеева Оганчиков-купец держал пари с бакалейщиком Трясиловым – кто больше съест блинов. И что же вы думаете? На тридцать втором блине, не сходя с места, богу душу отдал! Да-с, измельчали люди. А в мое молодое время, давно уже этому, купец Коровин с Балчуга свободно по пятидесяти блинов съедал в присест…»
Вот какой печальный случай описывает Антон Павлович Чехов в юмористическом журнале
«Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина… Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки… Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки… Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем…
– Ну, можно ли так долго? – поморщился он, обращаясь к жене. – Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот… Но тут его хватил апоплексический удар».
Гиляровский в «Москва и москвичи» пишет.
«…знаменитый московский доктор Захарьин, берет за визит к объевшимся на масленице блинами купцам по триста и по пятисот рублей…»
Масленица описывается Шмелевым в произведении «Лето Господне»
«И как только не рухнут горы! Верхушки битком набиты, скрипят подпоры… Дух захватывает, и падает сердце на раскате. Мелькают елки, стеклянные разноцветные шары, повешенные на проволоках, белые ленты снега. Катальщик Василь Василич тормозит коньками, режет-скрежещет льдом.
— Со мной не бойся, купцов катаю! — говорит он, сажаясь верхом на саночки.
Я приваливаюсь к нему, под бороду, в страхе гляжу вперед. Далеко внизу ледяная дорожка в елках, гора, с черным пятном народа, и вьются флаги. Василь Василич крякает, трогает меня за нос варежкой, засматривает косящим глазом. Я по мутному глазу знаю, что он «готов» (пьян). Катальщики мешают, не дают скатывать, говорят — «убить можешь!». Но он толкает ногой, санки клюют с помоста, и мы летим… ахаемся в корыто спуска и выносимся лихо на прямую.
Врезаемся в снежный вал. Летит снеговая пыль, падает на нас елка, саночки вверх полозьями, я в сугробе. Василь Василич мотает валенками в снегу, под елкой. К нам подбегают катальщики, а мы смеемся…
— Разуважу для масленой гляди, на одной ноге!.. Рухается так страшно, что я не могу смотреть. Эн уж он где, катит, откинув ногу. Кричат — Ура-а-а!.. Купец в лисьей шубе покатился, безо всего, на скате мешком тряхнулся — и прямо головой в снег. — Извольте, на метле! — кричит какой-то отчаянный, крепко пьяный. Падает на горе, летит через голову метла…»
